Сегодня мы вспоминаем важную примету ушедшей эпохи – повальное увлечение мистикой и потусторонними явлениями. Вплоть до конца 2000-х, а возможно, и дольше не угасала эта тенденция. Конечно, люди уже не заряжали воду через экран телевизора, но материалы мистического характера, выходившие в газетах, всегда находили своих читателей. Передаем слово неизменному автору рубрики Александру Хохлову.
Уникальные способности экстрасенсов, колдунов и всевозможных прорицателей неоднократно ставили в тупик ученых с мировым именем. Откуда берется это непостижимое чувство предвидения? Почему срабатывает наговор наших бабушек? Как знахарю удается вытащить с того света человека, уже попрощавшегося с жизнью? Так или иначе, но большинство загадок остается за гранью объяснимого. Как, например, эти…
А меня мама убила
Никогда бы не поверил во всю эту чертовщину, если бы не услышал о ней из уст знакомого участкового, верой и правдой отслужившего на своем участке уже более десятка лет. Майор Звездин обслуживал тогда в 90-е годы частный сектор, который располагался сразу за Первомайским микрорайоном.
Как-то к нему прямо на дом заявился старичок лет под семьдесят и чуть ли не с порога заявил, что душа невинно убиенного ребенка не может успокоиться, требует отмщения. Для начала майор выяснил для себя, не сумасшедший ли дедушка. Суетился тот больно, энергия из него так и перла. «Волнуется старичок, что-то его, действительно, зацепило», — сделал вывод служивый. И стал вникать в суть дела.
Вот уже с месяц как похоронили пятилетнюю девочку из соседнего дома. Старик утверждал, что знает наверняка, как она умерла, — ее убила мать. Гость даже настаивал, что сможет это доказать, и требовал устроить ему встречу с женщиной. Вряд ли кто-нибудь упрекнул служаку, если бы он выставил наглеца за дверь. Да уж больно убедительно говорил старичок, аж глаза сверкали от праведного гнева. К тому же вспомнил майор, как возмущались в ту ночь врачи, что «скорую» вызвали слишком поздно. Девочка умерла по дороге в больницу. «Не иначе знает что-то дед», — решил майор, натягивая китель. Он ведь и сам не раз беседовал с этой алкашкой, позабросившей своего ребенка, да все без толку.
Встречу оперативно организовали в кабинете следователя. Мать, как и прежде, настаивала, что все случившееся было для нее полной неожиданностью: у дочки поднялся жар, и она вдруг стала задыхаться. Кризис наступил слишком быстро, а доктора запоздали…
В кабинете повисла тишина. Так ли все было на самом деле? То, что бывшая молодая мамаша пьет, «гуляет» напропалую и не раз уже забывала о своих родительских обязанностях, к делу, как говорится, не пришьешь. Милиционеры закурили и строго посмотрели на взбаламутившего всех деда. У того же глазки опять засверкали под лохматыми бровями, но заговорил он с расстановкой, четко выделяя интонацией каждое слово:
— Что же ты врешь, девонька? Мужик тем утром к тебе приходил, пили вы с ним. Дочка твоя кружку с зельем опрокинула, вот и рассерчала ты. На стужу за дверь свою кровинушку в одних шлепанцах и платьице кто выкинул? Дитя же малое боялось громко кричать, лишь в стекло веранды скреблась да просила: «Мама, я больше не буду!». Ну-у, вспомнила?..
Женщина побелела, как снег за окошком. В глазах у нее стоял животный ужас. Лишь через полчаса она смогла давать показания. Все оказалось именно так, как поведал дед.
До остановки столь ценного свидетеля взялся проводить все тот же участковый. Ему не терпелось удовлетворить любопытство, даже не любопытство, тут было нечто большее. Каким образом посторонний человек (не знакомый и не сосед) смог обо всем узнать, особенно его интересовала подробность с опрокинутой кружкой. Как?..
— Девочка и рассказала. У могилы я ее вчерась стоял, голос слышал: «А меня мама убила…».
Загубить душу
Уникальный старик не мог не заинтересовать журналюгу, работающего в газете, специализирующейся тогда в 90-х на сенсациях. Меня то бишь. Читатели просто не простят, решил я, отправляясь с ним на встречу. Адресок, раздобытый у участкового, оказался верным, однако прошло не менее получаса, пока мне удалось разговорить упрямого старика. И то только после того, когда он понял, что я от него не отстану в любом случае.
Как оказалось, Николай Саныч стал слышать голоса после того, как умерла его жена, лет пять назад. Самому ему до сих пор невдомек, как это у него получается. Знает одно, что все люди, которых он слышит, так или иначе были крепко обижены перед самой смертью. Вот и маются их души: проклинают, объяснить что-то пытаются, сказать. На мою просьбу продемонстрировать свои способности дед лишь мудро улыбнулся в усы:
— Да, что я тебе, сынок, артист, что ли, какой? К майору тому беда да тоска несчастной девчушки привели, хотя сам во всем сильно сомневался. Думалось, мало ли что, может, это надо мной нечистый подшучивает…
Однако удалось-таки задеть деда за живое. Поддавшись на уговоры, Николай Саныч наконец-то решился вспомнить, как в нем неожиданно проснулся этот жуткий талант. Сделанная тогда диктофонная запись потом вылилась в две страшные истории, рассказанные от лица моего героя.
После смерти жены, лет пять назад, думал вскорости и сам за ней отправиться. Чуть ли не каждый день на кладбище наведывался, разговаривал со своей старухой. Так, мол, и так живу, не скучай – скоро увидимся. Кладбище, считай, вторым моим домом стало.
А тут иду я как-то по тропинке, вижу, что хоронят кого-то. И ребенок плачет. Да не просто плачет, а орет, надрывается. Правда, слышно его плохо, будто мешает что-то ему. Любопытно стало мне, зачем малого-то сюда принесли? Подошел, глянул на пятерых сумрачных мужиков. И тут меня точно обухом по голове!
У крохотной могилки стоит табуретка, а на ней гробик со скворечник. Вот из него-то плач и раздается. Очухался я, когда уже и ямку закопали, и крестик поставили. Помню, первыми моими словами были: «Мужики, почто живую душу загубили?!». А они ржут, по плечу меня похлопывают: иди, мол, проспись, дед.
Долго я тогда у могилки той сидел. Уж и солнышко заходить стало. Картинки мне разные мерещились, словно кино кто у меня в мозгу прокручивал. И среди них все одна повторялась: как молодая грудастая баба веничком себя в деревенской баньке охаживает. И пузо у нее. Понятно, что беременна. А когда совсем стемнело, опять крик из-под земли услышал. Жалостный такой, сердце надвое режет! Бросился я тогда бежать, куда глаза глядят.
Ночью не спал, все думки свои думал. А наутро засобирался в психушку сдаваться. Да не пошел, потому как злость взяла. Чего, думаю, попусту людей баламутить, сначала самому разобраться во всем надо. Для начала узнал адрес той бабенки, которая даже на кладбище не явилась дитя свое хоронить. Врача женского нашел, что ее пользовала.
Представился родственником. Так та бумагу мне показала, где черным по белому написано, что произошел выкидыш семимесячного ребенка. Термины там больно мудреные, а смысл, однако, один: врачи ничего подобного не ожидали. На этой кобылице пахать было можно, а уж рожать в срок – сам Бог велел. Вот она банька, веничек да травки там всякие! После этого я несколько успокоился. Может, думаю, мне вещее виденье было. Рано еще в психи записываться.
Дай водицы испить!
Плач младенца тем не менее никак из памяти не уходил. В холодном поту по ночам просыпался. Вот и решился в один прекрасный день на некий эксперимент. Клин, говорят, клином вышибают, так почему бы не попытаться еще чей-нибудь голос услышать? Коли дано, думаю, значит, так уж на роду написано, ну а если нет – то и слава Богу!
Полдня бродил по кладбищу, как недоумок какой, издергался весь от волнения. Наконец, присел на скамейку у двух могилок. Сын и мать там похоронены, так я понял. Причем сынок свою родительницу всего на годик пережил. Тут-то все и началось. Опять перед глазами картинки разные замельтешили, а хриплый старческий голос зашептал: «Сынок, ради Христа, дай водицы напиться…». И такая мольба в нем звучала, что в озноб меня бросило, зуб на зуб не попадал. В услышанное тогда, если по совести, просто не хотелось верить.
Смерть в эту семью, словно собачку на поводке, привела за собой молоденькая ладненькая зазноба сына. После свадьбы двухкомнатная квартира на седьмом этаже сразу стала тесновата для троих. Необъявленная война старушке затянулась на два года. Силы оказались неравными, а тут еще ноги у пожилой женщины отнялись, напрочь отказали. Она стала было в больницу проситься, но в ответ сноха, ласково улыбнувшись, проронила, что, мол, сами вылечат.
После этого в ее комнату больше никто не заходил. А старушка смирилась: не стучала, не кричала, не звала на помощь. Уверовала, значит, что пощады не будет. Правда, перед смертью страшно захотелось ей водицы испить, но смогла доползти лишь до середины комнаты. Так и умерла на полу: скрестив руки на груди и улыбнувшись на прощание каким-то своим мыслям.
После похорон матери сын стал пить по-черному. Столько в нормального человека, пожалуй, и не влезет. Задним числом совесть душегуба, видно, начала мучить. Бил кулаком по столу и орал во все горло: «Ну чему она перед смертью улыбалась?». Не прошло и года, как его забрали в больницу с белой горячкой. Он таскал воду ведрами в дальнюю комнату и выливал на пол. Санитарам пришлось здорово попотеть, прежде чем из его ладоней удалось вырвать дужку ведра, при этом даже палец ему сломали.
Женушка, понятное дело, в его отсутствие не скучала, раздавала свои прелести налево и направо. Некогда даже навестить муженька было. А он вернулся какой-то притихший и умиротворенный. Позвал жену на кухню и сразу огорошил ее:
— Сдаваться пойду ментам. Не могу больше. Уж лучше зона, чем тут загнуться. Во сне мать вижу. Не держит она на меня зла, только укоряет, что перед смертью не дал воды испить. Но мне, как ни верти, от этого не легче. Если хочешь, завтра вместе пойдем к прокурору.
Чем все закончилось, предугадать нетрудно, так как краля ни в какую тюрьму вслед за своим непутевым мужем, конечно же, не собиралась. А перешагнув один раз через чью-то жизнь… В общем, быстренько она на стол собрала и устроила, так сказать, прощальный ужин. Сама, чуть ли не силком, мужу стопку за стопкой в рот вливала. А потом невзначай попросила веревочку бельевую на балконе привязать. Сама табуретку поставила, сама же и толкнула его что было силы. Седьмой этаж, смерть пришла быстро.
Пока я возмущался вопиющей несправедливостью, дед смешно шевелил бровями и посмеивался. Потом успокоил меня, сказав, что этим все не закончилось.
— Письма я тогда отослал девицам. Одно начал словами: «Вы убили мужа и свекровь…», а другое: «Вы убили своего ребенка…». Далее описал в деталях, как все происходило на самом деле. Ну а в конце приписал, что, дабы искупить свои грехи, должны они каждый божий день свечку в «Белой Троице» за упокой души убиенных ставить. Если ошибся, думаю, выкинут письма, и вся недолга. Если же в точку попал – найду их в церкви.
Дед попал в точку. Правда, с тех пор свечку каждый божий день ставит лишь одна из девиц. Со строгой пунктуальностью появляется она в церкви. И в ливень, и в лютую стужу молит о чем-то Господа уже который год. Другую девицу уложил на больничную койку инсульт. Это в ее-то годы! Старик пробормотал, что видел недавно красавицу в инвалидном кресле-коляске, у женщины парализованы ноги. Никакого злорадства в глазах старика я не прочитал. Да и то, столько воды утекло…
